Государство отделенное от церкви. Декрет об отделении церкви от государства
ОТДЕЛЕНИЕ ЦЕРКВИ ОТ ГОСУДАРСТВА - в праве принцип, предполагающий невмешательство государства во внутренние дела Церкви и неучастие Церкви в государственном управлении, обеспечивающий свободу граждан в определении своего отношения к религии и религиозной принадлежности.
Требование об отделении Церкви было выдвинуто мыслителями эпохи Просвещения и направлено против ср.-век. порядков, когда определённая вера была обязательной, имела публичное значение и сказывалась на правовом положении человека. В совр. государствах положение об отделении Церкви содержится в большинстве конституций, в том числе в российской.
В Советской России отделение Церкви от государства было произведено декретом СНК РСФСР «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» от 23.1(5.2).1918 года и закреплено Конституцией РСФСР 1918 года. Преподавание религиозных вероучений в общеобразовательных учебных заведениях было запрещено, собственность Церкви объявлена «народным достоянием» (смотри Изъятие церковных ценностей).
Согласно действующей Конституции РФ 1993 года (статья 14), Россия - светское государство, никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной, религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом. Школа также отделена от Церкви в большинстве стран. Различные религии мира могут изучаться как предмет преподавания, но исключается принудительное обучение религиозным обрядам. Провозглашается свобода совести.
Вместе с тем во многих странах существует государственная религия (или государственная Церковь), используются некоторые религиозные обряды в государственных учреждениях, применяется организованное посещение церковных молебнов школьными классами (например, в Финляндии). В некоторых странах есть конституционные положения о привилегированной религии. Так, в Конституции Таиланда (статья 79) говорится, что государство должно поддерживать и защищать буддизм.
Значение правовых положений о государственной религии в странах Востока и европейских государствах неодинаково. В мусульманских странах ислам объявлен конституциями государственной религией. При этом в некоторых из них (Египет, Ирак, Ливан, Сирия и другие) наряду с исламом существуют и другие религии, церкви, но в странах мусульманского фундаментализма (Катар, Оман, Сауд. Аравия и другие) ислам - часть государственной системы. Несоблюдение обрядов в положенное время (за этим следит специальная полиция нравов - мутава) может повлечь суровое наказание (порке подвергались и иностранцы, в том числе женщины), существуют шариатские суды, приговаривающие людей к членовредительным наказаниям и смертной казни. В странах Европы и некоторых других странах провозглашение какой-либо религии государственной (Англиканской церкви в Великобритании, католицизма в Испании, восточной православной Церкви в Греции, иудаизма в Израиле, лютеранства в Дании, двух государственных религий - православия и лютеранства в Финляндии и других) не ограничивает право лица исповедовать любую религию, вести пропаганду религиозных и иных взглядов. Никто не обязан заявлять о своих религиозных или антирелигиозных убеждениях. Гражданин, если его религиозные убеждения противоречат несению военной службы, имеет право на замену её альтернативной гражданской службой. Конституции и законы таких стран разрешают государственным и муниципальным органам сотрудничать с Церковью в общественных интересах, но запрещают им финансировать церковные учреждения. Как правило, запрещено финансирование государственной Церкви (и иных церквей) из государственного бюджета. Вместе с тем положение государственной Церкви предполагает, что монарх и его супруга должны исповедовать государственную религию, оплата священников этой религии в войсках производится из государственного бюджета, иногда возможно выделение и иных средств из государственного бюджета. Высшие духовные лица назначаются монархами (в некоторых республиках Латинской Америки осуществляется государственный патронат над определённой Церковью, президент назначает епископов из кандидатов, предложенных Церковью). В Великобритании в Палате лордов по должности заседают высшие церковные иерархи (26 человек) государственной (Англиканской) церкви. В Ливане, согласно пакту между религиозными общинами (1989), места в Палате депутатов и высшие государственные должности (президент, глава правительства, председатель парламента и другие) строго распределены между представителями религиозных групп (христиан-маронитов, православных христиан, мусульман-суннитов, мусульман-шиитов и других). Акты гражданского состояния (документы о регистрации рождений, браков и другие) имеют официальное значение, если они выданы государственной Церковью или государственными учреждениями (документы других церквей такого значения не имеют).
Во многих странах, где хотя и нет государственной Церкви, но клятва в суде или высших должностных лиц произносится на Библии (например, в США), текст присяги президента во многих странах включает упоминание о Боге. Заседания парламентов в ряде стран (Великобритания, США и другие) начинаются с общей краткой молитвы, в Финляндии - с общего посещения президентом и депутатами кафедрального собора. В 2000-х годах в некоторых странах Европы, в Турции приняты законы, ограничивающие демонстрацию индивидами своей религиозной принадлежности: запрещено в общественных местах и на улице носить мусульманский хиджаб, еврейскую кипу и христианский крест большого размера. Приняты также постановления, запрещающие ношение в общественных местах паранджи и других форм женской одежды, которые полностью закрывают лицо, препятствуя опознанию человека.
Фраза о том, что Церковь отделена от государства, стала в последнее время своеобразным риторическим общим местом, применяемым, как только речь заходит об участии Церкви в общественной жизни, как только представители церкви появляются в государственном учреждении. Однако цитирование в споре этого топа говорит сегодня о незнании того, что написано в Конституции и “Законе о свободе совести” – главном документе, описывающим бытование религии на территории Российской Федерации.
Во-первых, фразы “Церковь отделена от государства” в законе нет.
Так прочно запомнившаяся строка об отделении сохранилась в сознании из Конституции СССР 1977 г. (ст.52): “Церковь в СССР отделена от государства и школа - от церкви”. Если же сделать краткую выжимку из главы “Закона о свободе совести” об отношениях Церкви и государства, то мы получим следующее:
– В России ни одна религия не может быть обязательной
– Государство не вмешивается в церковные дела и не передает религиозным организациям свои функции госвласти,
– Государство сотрудничает с религиозными организациями в области сохранения культурных памятников и образовании. В школах можно преподавать религиозные дисциплины в качестве факультатива.
Основная сложность чтения законов состоит в различном понимании слова “государство” – с одной стороны, как политической системы организации общества, а с другой – непосредственно общества – всей страны в целом.
Иными словами – религиозные организации в России, согласно законодательству, не выполняют функции государственной власти, религия не навязывается сверху, но сотрудничают с государством в тех вопросах, которые касаются общества. “Отделение церкви от государства обозначает разделение управляющих функций, а не полное удаление церкви из общественной жизни” – об этом заявил сегодня Председатель Синодального отдела Московского патриархата по взаимоотношению церкви и общества Протоиерей Всеволод Чаплин на круглом столе, прошедшем в рамках работы Центра консервативных исследований Социологического факультета МГУ.
Предлагаем читателю ознакомиться с нескольими важными текстами, исчерпывающе освещающими данную проблему:
Отделение государства от Церкви не должно отстранять ее от национального строительства
Протоиерей Всеволод Чаплин
В России оживилась дискуссия на тему философии и принципов церковно-государственных отношений. Отчасти это вызвано необходимостью урегулирования законодательных и практических основ партнерства власти, общества и религиозных объединений - партнерства, потребность в котором определенно возрастает. Отчасти - и не в меньшей мере - продолжающейся борьбой убеждений, связанной с поиском новой национальной идеологии. Пожалуй, центром дискуссии стали различные толкования принципа отделения Церкви от государства, заложенного в российской Конституции. Попробуем разобраться в существующих мнениях на этот счет.
Сама по себе легитимность и правильность принципа разделения Церкви и светского государства вряд ли кем серьезно оспаривается. Опасность “клерикализации государства” сегодня, правда, скорее призрачная, чем реальная, действительно не может не восприниматься как угроза сложившемуся в России и мире порядку вещей, в целом удовлетворяющему интересам как верующих, так и неверующих граждан. Попытка навязать людям веру силой светской власти, возложить на Церковь сугубо государственные функции может иметь крайне негативные последствия и для человека, и для государства, и для самого церковного организма, о чем убедительно свидетельствует российская история XVIII-XIX веков, да и опыт некоторых зарубежных стран, в частности, имеющих исламскую форму правления. Это хорошо понимает абсолютное большинство верующих - православных и мусульман, не говоря уже об иудеях, буддистах, католиках и протестантах. Исключением можно назвать лишь маргинальные группировки, для которых призывы к огосударствлению религии являются скорее средством приобретения скандальной политической славы, чем обозначением реальной задачи.
Вместе с тем немалое количество чиновников, ученых советской школы (которых я, кстати, уважаю больше, чем иных “новых религиоведов”), а также либеральных интеллигентов трактуют отделение Церкви от государства как необходимость удерживать ее в стенах храмов - ну, может быть, еще в рамках частной и семейной жизни. Нам нередко говорят, что присутствие в средней школе уроков религии на добровольной основе есть нарушение Конституции, наличие священников в армии - источник массовых межрелигиозных конфликтов, преподавание теологии в светских вузах - отход от “религиозного нейтралитета” государства, а бюджетное финансирование просветительских и социальных программ религиозных организаций - чуть ли не подрыв общественного строя.
В защиту такой позиции приводятся аргументы как из советского прошлого, так и из опыта некоторых стран, прежде всего Франции и Соединенных Штатов. При этом, правда, забывают, что большинство государств Европы и мира живут совсем по другим законам. Не будем брать примеры Израиля и последовательно мусульманских монархий или республик, где политическая система основана на религиозных принципах. Оставим в стороне такие страны, как Англия, Швеция, Греция, где существует государственная или “официальная” религия. Возьмем Германию, Австрию или Италию - типичные для Европы примеры сугубо светских государств, где религия отделена от светской власти, но где эта власть тем не менее предпочитает опираться на общественные ресурсы Церкви, активно сотрудничать с ней, а не дистанцироваться от нее. И пометим на полях, что тамошняя модель все больше перенимается Центральной и Восточной Европой, включая государства СНГ.
Для правительств и граждан упомянутых стран отделение Церкви от государства вовсе не означает вытеснения религиозных организаций из активной общественной жизни. Более того, там не существует искусственных преград для работы факультетов теологии в крупнейших государственных университетах, для преподавания религии в светской школе (естественно, по свободному выбору учащихся), для содержания внушительного штата военных и посольских капелланов, для трансляции воскресного богослужения по национальным телеканалам и, наконец, для самой активной государственной поддержки благотворительных, научных и даже внешнеполитических инициатив религиозных организаций. Все это, между прочим, делается за счет государственного бюджета - либо через церковный налог, либо через непосредственное финансирование. Кстати, мне лично думается, что в экономически ослабленной России время для массированного выделения государственных средств религиозным общинам пока не настало. Но почему никто не задумался над простым вопросом: если бюджетные деньги текут рекой в спортивные, культурные и медийные организации, которые тоже вроде как отделены от государства, то почему об этих деньгах не могут даже заикнуться организации религиозные? Ведь они просят не на миссионерство и не на зарплату священникам, а главным образом на дела общенародного значения - на социальную и культурно-просветительную работу, на реставрацию памятников архитектуры. К тому же, при всем понимании слабости финансовой дисциплины в современных российских религиозных объединениях, рискну предположить, что данные им средства доходят до простых людей все-таки в большей степени, чем деньги иных фондов и общественных ассоциаций, выделенные из бюджета под вполне конкретные проекты.
Европа не меньше нашего дорожит принципом отделения Церкви от государства. Причем понимается он там совершенно определенно: религиозные общины не должны вмешиваться в осуществление светской власти. Да, они могут призывать своих членов поддерживать или не поддерживать какую-либо политическую программу, действовать тем или иным образом в парламенте, правительстве, политических партиях. Но собственно реализация власти - не дело Церкви. Это начали осознавать даже в странах с государственной религией, где руководство, например, лютеранских церквей ныне само отказывается от регистрации актов гражданского состояния и от права распределять бюджетные средства, не относящиеся к церковной деятельности. Процесс “разгосударствления” религии действительно идет. Однако никому в той же Германии и в кошмарном сне не приснится навязывание стране советской модели государственно-церковных отношений, французской идеологии laicite (подчеркнутой светскости, антиклерикализма) либо американской “приватизации” религии. Кстати, походя перенесемся за океан. Там, в отличие от Европы, не первый год наблюдается обратная тенденция. Изменение демографического состава населения США не в пользу белых христиан все чаще заставляет политиков говорить о необходимости государственной поддержки религии (но не только христианской). Задолго до прихода Джоржда Буша-младшего палата представителей конгресса США одобрила законопроект, позволяющий напрямую выделять федеральные бюджетные средства церквам на их социальную работу (опосредованно они и так выделялись). На местном уровне подобная практика существует давно. Новый же президент собирается значительно расширить область ее применения. Не забудем также, что оплаченные государством военные и посольские капелланы в Америке были всегда, а про масштабы внешнеполитической поддержки Вашингтоном протестантского миссионерства даже упоминать не надо.
Словом, любое ответственное государство, кроме, пожалуй, истерично-антиклерикальной Франции и последних бастионов марксизма, старается развить полноценное партнерство с ведущими религиозными общинами, даже если твердо стоит на принципе разделения религии и светской власти. Как ни странно, этой реальности не желают замечать сторонники сохранения в России рудиментов советской теории и практики государственно-церковных отношений. В сознании этих людей, например, до сих пор жива ленинская норма об отделении школы от Церкви, которой в нынешнем законодательстве, по счастью, нет. Они на подсознательном уровне считают религиозные общины коллективным врагом, влияние которого необходимо ограничивать, разжигая внутри- и межконфессиональные противоречия, не допуская религию в какие-либо новые области общественной жизни, будь то воспитание молодежи, пастырская забота о военнослужащих или межнациональное миротворчество. Главная забота этих деятелей - “как бы чего не вышло”. В стране, где есть только одно достаточно крупное религиозное меньшинство - 12-15 миллионов мусульман, - они пугают народ межрелигиозными конфликтами, которые якобы возникнут, если пустить, например, православное богословие в светский вуз. Этим людям совершенно безразлично, что в Армении и Молдавии - странах, ненамного менее “поликонфессиональных”, чем Россия, - давно открыты полноценные богословские факультеты ведущих государственных университетов, и никаких варфоломеевских ночей за этим не последовало. Неоатеисты не допускают (или боятся) мысли о том, что в России и православные, и мусульмане, и буддисты, и иудеи, и католики, и даже значительная часть протестантов могут найти modus vivendi, позволяющий им соразмерно присутствовать в высшей и средней школе, науке, культуре, общенациональных СМИ.
Впрочем, спорить далее бесполезно. Ход общественной дискуссии показывает: взгляды на церковно-государственные отношения существенно разделились. Никакого “народного протеста” религиозное возрождение не вызывает. Однако небольшая, но влиятельная часть общества заняла позицию жесткого противостояния развитию партнерства Церкви и государства, усилению места религии в жизни страны. Столкнулись две модели, два идеала: с одной стороны, строительство мощной “буферной зоны” между государством и Церковью, с другой - их тесное взаимодействие ради настоящего и будущего страны. Моих оппонентов уже, наверное, не переубедить, хотя я много раз пытался это сделать. Поэтому попробую проанализировать их мотивы.
Во-первых, советская религиоведческая школа, имеющая бесспорные достижения, так и не смогла преодолеть атеистических стереотипов, обогатиться и обновиться путем диалога с иными мировоззрениями. Время уходит, влияние сохраняется лишь в некоторых коридорах старого аппарата, а значит, перемены в обществе воспринимаются как опасные и нежелательные. Во-вторых, либеральная интеллигенция, бывшая лидером общественного мнения в конце 80-х и начале 90-х годов, сегодня таковым не является и страшно комплексует по этому поводу. Церковь была нужна этому общественному слою лишь как попутчица, послушно следующая в фарватере его идеологических построений. Когда у нее появились собственная позиция и собственное влияние на умы, она превратилась в недруга, роль которого следует всячески ограничивать. Так возникло “новое безбожие”. Наконец, в-третьих, и это главное, в России так и не удалось сформировать национальную идею ни на основе ценностей частной жизни (“идеологемы локального обустройства” команды Сатарова), ни на базе приоритетов самодовлеющего рынка (“экономиоцентризм” доктрины Грефа). Общество ищет более высоких и более “захватывающих” целей, ищет смыла как индивидуального, так и коллективного бытия. Не будучи в состоянии заполнить идейный вакуум, отечественные мыслители не видят ничего лучшего, чем сохранение этого вакуума до лучших времен. Параллельно “расчищая площадку” от всего непонятного и непросчитанного.
Церковь и другие традиционные религии имеют ответ на многие вопросы, по-прежнему стоящие перед страной и народом. Рискну предположить, что этого ответа ожидают миллионы граждан страны, продолжающих находится в мировозренческой растерянности. Власть не должна навязывать людям религиозно-нравственную проповедь. Но она равно не должна мешать россиянам ее услышать. Иначе единственным чувством, объединяющим граждан, останется ненависть к кавказцам, евреям, Америке, Европе, а подчас и к самой власти. Альтернатива, на мой взгляд, одна: обновление приверженности этическим ценностям православия, ислама, других традиционных религий, равно как и разумного, открытого гуманизма, пусть даже агностического.
Не стоит бояться ультраконсервативного религиозного радикализма, неофитский запал которого постепенно истекает. Между прочим, он силен именно там, где нет простора для подлинного религиозного возрождения, соединяющего верность традиции и открытость к новому, патриотизм и диалог с миром. Этому возрождению, а значит, и возрождению России нужно помочь. Для этого Церкви и власти не нужно сливаться в бурных объятиях. Им просто надо делать общее дело, вместе трудиться на благо людей - православных и неправославных, верующих и неверующих.
Хорошо воспитанное и нецерковное
Михаил Тарусин, Социолог, политолог, публицист. Руководитель отдела социальных исследований Института общественного проектирования.
В статье 14 Конституции РФ в п.1 написано, что «Российская Федерация – светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Пункт 2 там же добавляет: «Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом». Вроде бы интуитивно понятно, но всё же хотелось бы большей ясности.
Начнём с определения «светский». В словаре Ушакова слово определяется в двух значениях: как «хорошо воспитанный» и как «нецерковный». Вероятно, нам нужно второе определение. Большой юридический словарь (БЮС) определяет «светское государство» как «означающая отделение церкви от государства, разграничение сфер их деятельности». Со своей стороны, энциклопедический словарь «Конституционное право России» определяет светское государство как: «государство, в котором не существует какой-либо официальной, государственной религии и ни одно из вероучений не признается обязательным и предпочтительным». Одновременно Закон РФ «О свободе совести» от 19.09.1997 в преамбуле признаёт «особую роль православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры».
На наш взгляд, здесь много неясного. Конституция отрицает религию в качестве государственной или обязательной, но ничего не говорит о предпочтительности одной религии в сравнении с остальными. Конституционное право вроде бы добавляет отрицание предпочтительности какой-либо религии. Закон «О свободе слова» говорит об особой роли православия, утверждая при этом, что Россия именно благодаря православию обрела духовность (!). Налицо явное предпочтение православия, отрицаемое конституционным правом, но не отрицаемое напрямую Конституцией. Парадокс.
Ко всему прочему БЮС трактует светское государство, как означающее одновременно и отделение Церкви от государства и разграничение сфер их деятельности. Согласитесь, разграничение сфер возможно только при совместной деятельности, когда стороны объединены общей целью . Отделение же вообще не предполагает ничего совместного – развод и девичья фамилия.
Отчего же столько неясного во всей этой теме? На наш взгляд, для этого необходимо вернуться немного назад, в наше, то ли светлое, то ли проклятое прошлое.
Вопреки устоявшемуся мнению, советское государство не декларировало себя как атеистическое. В Конституции СССР 1977 года в статье 52 говорится: «Гражданам СССР гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается. Церковь в СССР отделена от государства и школа - от церкви».
Обратите, кстати, внимание – здесь явно выделена Православная Церковь, как главный субъект отделения. Впору думать, что мечеть, пагода, молебный дом и сатанинское капище от государства не отделены.
Конечно, в данной статье есть намеренное лукавство – вряд ли можно поставить знак равенства между возможностями «исповедовать религию» и «вести антирелигиозную пропаганду». Но в целом, статья выглядит вполне пристойно. Тогда где же государственный атеизм? Оказывается, он спрятан глубоко. В Конституции СССР от 1997 года ничего не говорится о государственном атеизме, но в статье 6 указано, что «руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу».
В свою очередь, в Уставе КПСС (с дополнениями XXVI съезда КПСС), в разделе «Члены КПСС, их обязанности и права», в пункте г) говорится, что член партии обязан: «Вести решительную борьбу с любыми проявлениями буржуазной идеологии, с остатками частнособственнической психологии, религиозными предрассудками и другими пережитками прошлого». В Программе КПСС от 31.10. 1961, в разделе «В области воспитания коммунистической сознательности», в пункте е) говорится также, что: «Партия использует средства идейного воздействия для воспитания людей в духе научно-материалистического миропонимания, для преодоления религиозных предрассудков, не допуская оскорбления чувств верующих. Необходимо систематически вести широкую научно-атеистическую пропаганду, терпеливо разъяснять несостоятельность религиозных верований, возникших в прошлом на почве придавленности людей стихийными силами природы и социальным гнетом, из-за незнания истинных причин природных и общественных явлений. При этом следует опираться на достижения современной науки, которая’ все полнее раскрывает картину мира, увеличивает власть человека над природой и не оставляет места для фантастических вымыслов религии о сверхъестественных силах».
Вот так. Государство само очевидно светское, но, поскольку руководящей силой общества и государственных организаций является ПКСС, которая идеологически исповедует атеизм, то и государство использует конституционное право на атеистическую пропаганду.
Государство именно потому и отделило от себя Церковь, чтобы убеждать общество отказаться от религиозных предрассудков и пережитков прошлого. Оно как бы говорило – это лишнее, это нам не надо, потому мы и отторгли это от себя, что хотим изжить это из нашей жизни. В таком контексте смысл отделения понятен и последователен.
Но вернемся к новой России. Которая декларирует себя как светское государство, но при том специально в статье 13 п.2 уточняет, что: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Иными словами, никакая «руководящая и направляющая сила» нам не нужна. Хорошо. Но тогда зачем взяли и слепо перетащили положение об отделении религиозных организаций от государства из советской Конституции? Большевикам это было нужно, чтобы вести планомерную атеистическую пропаганду и заодно планомерно уничтожать Церковь как таковую. Ни того ни другого нынешняя власть делать не намерена.
Тогда для чего отделять?
Логичнее было бы конституционно декларировать сотрудничество государства и религиозных организаций при разделении сфер деятельности . О чём, кстати, и упоминается в Большом юридическом словаре.
Вот, к примеру, в недавно принятой Программе партии «Единая Россия» говорится следующее: «Традиционные религии являются хранителями мудрости и опыта поколений, необходимых для осмысления и решения актуальных социальных проблем. Мы исходим из такого понимания светского государства, которое означает организационное и функциональное разграничение государства и религиозных организаций, а обращение к религии носит добровольный характер. При этом мы убеждены, что общество должно иметь возможность слышать голос традиционных конфессий».
Т.е. прямо говорится не об отделении, а о разграничении функций – пример, достойный законодательного подражания.
Следует, наконец, понять, что понятие светский не означает отделения или отчуждения от понятия религиозны й. Я вот, к примеру, человек светский, не в смысле хорошо воспитанный, а в смысле – не служащий в церкви, не священник и не монах. Но я считаю себя православным. Президент – человек светский. Но он же и православный, принял крещение в 23 года по своей воле и ныне живёт церковной жизнью, т.е. участвует в таинствах Исповеди и Причастия. Премьер-министр человек светский? Да. Православный? Конечно. Значительная часть современного российского общества светская. И православная в то же время.
Могут возразить, что понятие отделения всего-то означает невмешательство государства в дела Церкви и наоборот. Но тогда отчего такая честь именно религиозным организациям? Почему не указано в Конституции отделение от государства добровольного общества пожарных и вообще всех общественных организаций (так называемых ННО)?
И потом, одна из основных задач институтов гражданского общества как раз и заключается в контроле над государством, в лице властей различного уровня, чтоб не слишком шалили. А в задачи религиозных организаций – нелицеприятно говорить властям, буде те начнут править не по совести. В свою очередь государство обязано вмешаться в дела религиозной организации, буде она превзойдет его самого по части тоталитарности. Так что о взаимном невмешательстве говорить трудно.
Тогда почему государство, будучи светским, не может быть православным? Не вижу к тому никаких препятствий. Если оно само в своём же Законе утверждает, что православие сыграло особую роль в становлении и развитии духовности и культуры России. К тому же, если православие эту роль играло исторически, а затем весь почти прошлый век руководящая государством партия уничтожала и само православие и плоды его трудов, не логично ли вновь обратиться к Церкви? С просьбой помочь молодому государству в становлении духовности и культуры молодой России, у которой на этот счёт, судя по всему, никаких особо плодотворных идей нет. И, наоборот, которые есть у Церкви, учитывая многовековой опыт русского православия, великое духовное наследие святоотеческого предания, духовную культуру народных традиций.
Тем более, что состояние современного российского общества в ракурсе культурного и духовного здоровья давно уже требует самого оперативного вмешательства. И начинать, несомненно, необходимо с нравственного окормления юных душ.
Вот здесь, кстати, есть один тонкий момент. В советской Конституции недаром есть странное уточнение: «Церковь в СССР отделена от государства и школа - от церкви ». Зачем было добавлять это вот «школа от церкви»? Разве в советской стране не всё было государственным? Да, но большевики прекрасно понимали, что строительство нового мира должно начинаться с воспитания нового человека, школа для них была одной из важнейших составляющих коммунистической стройки. Поэтому самым страшным была сама мысль о проникновении туда ненавистной Церкви. Отсюда и дополнение.
Так. Но откуда тогда сегодня многочисленные истерики о введении в школы религиозных дисциплин? Или мы всё ещё продолжаем строить «светлый мир коммунизма»? Вроде нет.
Да и сами аргументы более говорят об их выразителях, как о законниках, нежели как об атеистах. Главный из них относится к тому, что школы де государственные учреждения, таким образом отделённые от церкви. А тогда преподавание в них основ религии есть нарушение Конституции РФ. Но школы сегодня в стране это муниципальные учреждения, а муниципальные образования относятся к структурам местного самоуправления, которые де-юре не могут считаться частью государственной системы.
Если же взять медиапространство, которое сегодня, вольно или само того не ведая, неукоснительно выполняет инструкции экспертов Лэнгли по разложению российского общества, то оно уж точно не государственный институт. А значит, может находиться под прямым опекунством Церкви, и я не знаю сегодня другого сообщества, которое бы более в этом нуждалось.
Наконец, институты гражданского общества, хоть и получили мудрого руководителя в лице Общественной Палаты РФ и её региональных клонов, не выказывают должного энтузиазма в связи с этим назначением. С другой стороны, заметное развитие социальных инициатив Церкви как раз и означает реальное формирование этого самого гражданского общества, на привычной нашему менталитету основе милосердия и сострадания.
Наконец, необходимо во всём общественном пространстве создавать атмосферу нравственного состояния, когда не польза и прок, а стыд и совесть движут поступками человека.
Простые наблюдения показывают, что мы сегодня чрезмерно увлечены квази-идеологией экономизма. Планы, выстраиваемые на перспективу, радужны и многообещающи, но отчего-то никак не удается сделать первый шаг. Сделать первый явный рывок, раскрутить маховик созидательного движения. Отчего это? А оттого, что, когда нужно сделать физическое движение , необходимо, прежде всего, приложить нравственное усилие .
А как это усилие создать? Для того необходим нравственный опыт. Вот для чего необходим союз государства и Церкви. Для того чтобы телу национальному иметь нравственные силы. Нет у нас другого учителя и не будет, кроме как вера православная и мать Русская Православная Церковь. И коли государство наше, помимо экспертов экономических, вооружится таким помощником, глядишь, и радужные планы нынешние покажутся мелочью по сравнению со вновь открывшимися перспективами.
ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЗАКОН О СВОБОДЕ СОВЕСТИ И О РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ
Статья 4. Государство и религиозные объединения
1. Российская Федерация – светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом.
2. В соответствии с конституционным принципом отделения религиозных объединений от государства государство:
не вмешивается в определение гражданином своего отношения к религии и религиозной принадлежности, в воспитание детей родителями или лицами, их заменяющими, в соответствии со своими убеждениями и с учетом права ребенка на свободу совести и свободу вероисповедания;
не возлагает на религиозные объединения выполнение функций органов государственной власти, других государственных органов, государственных учреждений и органов местного самоуправления;
не вмешивается в деятельность религиозных объединений, если она не противоречит настоящему Федеральному закону;
обеспечивает светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях.
3. Государство регулирует предоставление религиозным организациям налоговых и иных льгот, оказывает финансовую, материальную и иную помощь религиозным организациям в реставрации, содержании и охране зданий и объектов, являющихся памятниками истории и культуры, а также в обеспечении преподавания общеобразовательных дисциплин в образовательных учреждениях, созданных религиозными организациями в соответствии с законодательством Российской Федерации об образовании.
4. Деятельность органов государственной власти и органов местного самоуправления не сопровождается публичными религиозными обрядами и церемониями. Должностные лица органов государственной власти, других государственных органов и органов местного самоуправления, а также военнослужащие не вправе использовать свое служебное положение для формирования того или иного отношения к религии.
5. В соответствии с конституционным принципом отделения религиозных объединений от государства религиозное объединение:
создается и осуществляет свою деятельность в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой, выбирает, назначает и заменяет свой персонал согласно своим собственным установлениям;
не выполняет функций органов государственной власти, других государственных органов, государственных учреждений и органов местного самоуправления;
не участвует в выборах в органы государственной власти и в органы местного самоуправления;
не участвует в деятельности политических партий и политических движений, не оказывает им материальную и иную помощь.
6. Отделение религиозных объединений от государства не влечет за собой ограничений прав членов указанных объединений участвовать наравне с другими гражданами в управлении делами государства, выборах в органы государственной власти и в органы местного самоуправления, деятельности политических партий, политических движений и других общественных объединений.
7. По просьбам религиозных организаций соответствующие органы государственной власти в Российской Федерации вправе объявлять религиозные праздники нерабочими (праздничными) днями на соответствующих территориях.
Статья 5. Религиозное образование
1. Каждый имеет право на получение религиозного образования по своему выбору индивидуально или совместно с другими.
2. Воспитание и образование детей осуществляются родителями или лицами, их заменяющими, с учетом права ребенка на свободу совести и свободу вероисповедания.
3. Религиозные организации вправе в соответствии со своими уставами и с законодательством Российской Федерации создавать образовательные учреждения.
4. По просьбе родителей или лиц, их заменяющих, с согласия детей, обучающихся в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, администрация указанных учреждений по согласованию с соответствующим органом местного самоуправления предоставляет религиозной организации возможность обучать детей религии вне рамок образовательной программы.
100 лет назад, 23 января (5 февраля) 1918 года, был официально опубликован декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», который затем в течение 70 лет служил юридическим прикрытием для дискриминации Православной Церкви, а заодно и других религиозных общин, в нашей стране.
Подготовка декрета
Предыстория издания этого акта такова: в ноябре 1917 года настоятель петроградского храма Преображения Господня в Колтове священник Михаил Галкин после визита в Смольный и 10-минутной беседы с В.И. Лениным обратился в это учреждение с письменной жалобой на то, что он живет «с тяжелым камнем полного неверия в политику официальной Церкви». В этом обращении Галкин обвинил священноначалие в нежелании налаживать добрые отношения с советским правительством и предлагал радикально изменить правовой статус «господствующей» Церкви, для чего рекомендовал ввести гражданский брак, григорианский календарь, национализировать церковную собственность и лишить духовенство привилегий. Для осуществления этих идей он предлагал правительству свои услуги. Этот его проект пришелся ко двору советским лидерам, и 3 декабря 1917 года он был опубликован в газете «Правда».
Не следует думать, что Галкин был действительным инициатором издания декрета, что аналогичные идеи ранее не посещали умы большевистских деятелей, а он подсказал им, как надо действовать в отношении Церкви. С его стороны это было всего лишь вовремя или даже с опережением выраженная услужливость: «Чего изволите? Я готов на все», - но в пропагандистских целях оказалось удобным придать огласке радикальный антицерковный проект, выдвинутый священником. Впоследствии, и очень скоро, уже в 1918 году, Галкин публично заявил об отречении от сана и занялся прибыльным тогда делом - пропагандой атеизма, правда, уже под псевдонимом Горев, а 1 января 1919 года он был принят в РКП(б). Позднейшая участь этого любителя 30 сребреников особого интереса в настоящем контексте не представляет.
Прочитав письмо митрополита Вениамина Петроградского, Ленин потребовал ускорить подготовку декрета
Как бы там ни было, 11 декабря Совнарком образовал комиссию для подготовки декрета об отделении Церкви, в которую вошли нарком юстиции П. Стучка; нарком просвещения А. Луначарский; член коллегии Наркомата юстиции П. Красиков, оставивший след в истории главным образом как обвинитель на процессе против и вместе с ним пострадавших мучеников и исповедников; профессор права Петроградского университета М.А. Рейснер - отец знаменитой революционерки Ларисы Рейснер - и Михаил Галкин. 31 декабря в эсеровской газете «Дело народа» был опубликован продукт скоропалительной деятельности этой комиссии - проект декрета, который декларировал свободу совести и предусматривал введение государственной регистрации актов гражданского состояния, запрет преподавания религиозных дисциплин в светских учебных заведениях, национализацию всего имущества Православной Церкви и других конфессий - с предоставлением впредь религиозным общинам их конфискованных храмов в пользование для совершения в них богослужений - и, наконец, лишение всех религиозных обществ прав юридического лица.
Реформа церковно-государственных отношений, включая и отделение Церкви от государства, судя по разным частным актам Временного правительства и публичным заявлениям временных министров, ожидалась и до прихода к власти большевиков: 20 июня 1917 года вышло постановление Временного правительства о передаче церковно-приходских школ и учительских семинарий в ведение Министерства народного просвещения; закон о свободе совести, опубликованный 14 июля, провозглашал свободу религиозного самоопределения для каждого гражданина по достижении 14-летнего возраста, когда дети еще учатся в школе; 5 августа Временное правительство упразднило обер-прокуратуру и учредило Министерство исповеданий. Эти акты явным образом направлены были в сторону создания внеконфессионального государства, но завершила ломку многовекового союза Православной Церкви и Российского государства, начатую Временным правительством, уже советская власть.
Опубликованный проект отделения с конфискацией храмов и всего церковного имущества, с лишением религиозных обществ самого права владеть собственностью произвел ошеломляющее впечатление на церковную среду своей радикальностью, хотя и ранее перспективы устроения взаимоотношений Церкви с государством виделись в пессимистическом ключе. Этот проект явился своего рода ответом большевистской верхушки на принятое накануне Поместным Собором «Определение о правовом положении Церкви в государстве» - ответ, обозначавший категорический отказ от компромиссов с Церковью.
Церковная реакция на этот проект была выражена в письме, с которым тогда обратился в Совнарком митрополит Петроградский Вениамин.
«Осуществление этого проекта, - писал он, - угрожает большим горем и страданиями православному русскому народу… Считаю своим нравственным долгом сказать людям, стоящим в настоящее время у власти, предупредить их, чтобы они не приводили в исполнение предполагаемого проекта декрета об отобрании церковного достояния».
Со стороны священномученика Вениамина критика была направлена не против самого акта отделения, но главным образом против конфискации храмов и всего церковного имущества, иными словами - против планируемого ограбления Церкви. Прочитав это письмо, председатель Совнаркома В.И. Ленин наложил резолюцию с требованием ускорить подготовку окончательной редакции декрета. Официального ответа архипастырю на его обращение от Совнаркома не последовало.
Власть действует, хотя декрета еще нет
Не дожидаясь официального издания юридического акта об отделении, власти приступили к исполнению положений опубликованного проекта. Начали они с закрытия церквей придворного ведомства - Большого собора Зимнего дворца, церкви Аничкова дворца, дворцового храма в Гатчине, собора Петра и Павла в Петергофе. 14 января 1918 года заместитель наркома государственных имуществ Ю.Н. Флаксерман подписал постановление об упразднении института придворного духовенства и конфискации помещений и имущества придворных храмов. 16 января был издан приказ Наркомата по военным делам, которым военные священнослужители всех исповеданий увольнялись со службы, ведомство военного духовенства упразднялось, а имущество и денежные средства войсковых храмов подлежали конфискации. По распоряжению Комиссариата просвещения 3 января 1918 года была конфискована синодальная типография.
13 января 1918 года власти потребовали от братии Александро-Невской Лавры оставить монастырь и освободить его помещения под лазарет. Лаврское начальство согласилось разместить в обители раненых, но отказалось выполнить распоряжение об оставлении монахами монастыря. Шесть дней спустя, 19 января, в Лавру прибыл отряд матросов и красногвардейцев с распоряжением о конфискации имущества, подписанным комиссаром А. Коллонтай. Но раздавшийся набат и призывы спасать церкви привлекли множество народа, и красногвардейцы вынуждены были бежать из Лавры. Однако вскоре они вернулись и, грозя открыть огонь, попытались выгнать монахов из обители. Народ не расходился, а престарелый протоиерей Петр Скипетров, настоятель церкви святых страстотерпцев Бориса и Глеба, обратился к насильникам с мольбой остановиться и не осквернять святыни. В ответ раздались выстрелы, и священник был смертельно ранен. 21 января состоялся всенародный крестный ход из всех питерских церквей в Александро-Невскую Лавру и затем по Невскому проспекту к Казанскому собору. Митрополит Вениамин обратился к народу с призывом к умиротворению и отслужил панихиду по погибшему защитнику святыни протоиерею Петру. На следующий день при большом стечении народа сонм иереев во главе со святителем Вениамином, епископами Прокопием и Артемием отпевал священномученика Петра Скипетрова в храме, где он настоятельствовал.
«Опомнитесь, безумцы!»
«Не имеют права [враги Церкви] называть себя поборниками народного блага… ибо действуют противно совести народной»
19 января (1 февраля) 1918 года издал «Воззвание», в котором анафематствовал «безумцев» - участников кровавых расправ над невинными людьми, поднявших руки на церковные святыни и на служителей Божиих:
«Гонение жесточайшее воздвигнуто и на святую Церковь Христову… Святые храмы подвергаются или разрушению чрез расстрел из орудий смертоносных (святые соборы Кремля Московского), или ограблению и кощунственному оскорблению (часовня Спасителя в Петрограде); чтимые верующим народом обители святые (как Александро-Невская и Почаевская лавры) захватываются безбожными властелинами тьмы века сего и объявляются каким-то якобы народным достоянием; школы, содержавшиеся на средства Церкви Православной и подготовлявшие пастырей Церкви и учителей веры, признаются излишними и обращаются или в училища безверия, или даже прямо в рассадники безнравственности. Имущества монастырей и церквей православных отбираются под предлогом, что это - народное достояние, но без всякого права и даже без желания считаться с законною волею самого народа… И, наконец, власть, обещавшая водворить на Руси право и правду, обеспечить свободу и порядок, проявляет всюду только самое разнузданное своеволие и сплошное насилие над всеми и в частности - над святою Церковью Православной».
Несмотря на резкие выражения, к которым прибегал Патриарх, в послании нет суждений политического характера, нет оценок нового государственного строя с точки зрения его политической целесообразности; в нем выражены лишь озабоченность положением Церкви и осуждение кровавых беспорядков. Воззвание призывало к ненасильственной защите Церкви:
«Враги Церкви захватывают власть над нею и ее достоянием силою смертоносного оружия, а вы противопоставьте им силою веры вашего всенародного вопля, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага, строителями новой жизни по велению народного разума, ибо действуют даже прямо противно совести народной».
Воззвание заканчивалось грозным предостережением:
«Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это - поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей - загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей - земной. Властию, данной нам от Бога, запрещаем вам приступать к тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной».
Патриарх предает анафеме не советский строй, как поняли этот документ многие современники, а также позже церковные и нецерковные историки, а участников расправ над невинными людьми, никак не определяя при этом их политическую принадлежность.
22 января Поместный Собор, возобновивший днем ранее свои деяния после рождественских каникул, первым делом обсудил «Воззвание» патриарха и принял постановление с одобрением его содержания и призывом к православному народу «объединиться ныне вокруг Патриарха, дабы не дать на поругание веры нашей».
Издание декрета и его содержание
Слова: «Религия есть частное дело каждого гражданина» - Ленин заменил на: «Церковь отделяется от государства»
Между тем 20 января Совнарком рассмотрел уже опубликованный проект декрета, в который Ленин внес ряд поправок, так что впоследствии в советской публицистике этот акт именовался ленинским декретом, что, вероятно, призвано было наделить его ореолом своеобразной «сакральности». Поправки Ленина клонились к ужесточению его положений. Так, формулировку 1-й статьи проекта: «Религия есть частное дело каждого гражданина Российской республики» - он заменил на: «Церковь отделяется от государства», что дало основание для позднейшего изменения самого названия этого документа. В первой редакции оно было иным и скорее нейтральным: «Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах». К 3-й статье, в которой говорилось: «Каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. Всякие праволишения, связанные с исповеданием какой бы то ни было веры или неисповеданием никакой веры, отменяются», - Ленин добавил в качестве примечания следующее положение: «Из всех официальных актов всякое указание на религиозную принадлежность или непринадлежность граждан устраняется». Ему же принадлежит и часть текста 13-й статьи, в которой все имущество церковных и религиозных обществ объявляется народным достоянием, а именно: «Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти, в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ».
Совнарком утвердил окончательный текст документа. Под этим актом поставили подписи члены правительства во главе со своим председателем: Ленин, Подвойский, Алгасов, Трутовский, Шлихтер, Прошьян, Менжинский, Шляпников, Петровский и управляющий делами Совнаркома Бонч-Бруевич. 21 января декрет был напечатан в газетах «Правда» и «Известия», а два дня спустя, 23 января, был опубликован официальным органом Совнаркома «Газетой Рабочего и крестьянского правительства». Это число и принято считать датой издания декрета, а вот окончательную редакцию своего наименования он получил несколько позже - 26 января, когда он вышел в 18-м выпуске «Собрания узаконений РСФСР» с названием «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», воспроизводящим текст первой и последней статьи документа.
Декрет декларировал, в частности, следующие положения:
«2. В пределах Республики запрещается издавать какие-либо местные законы или постановления, которые бы стесняли или ограничивали свободу совести, или устанавливали какие бы то ни было преимущества или привилегии на основании вероисповедной принадлежности граждан… 4. Действия государственных и иных публично-правовых общественных установлений не сопровождаются никакими религиозными обрядами или церемониями. 5. Свободное исполнение религиозных обрядов обеспечивается постольку, поскольку они не нарушают общественного порядка и не сопровождаются посягательствами на права граждан Советской республики. Местные власти имеют право принимать все необходимые меры для обеспечения в этих случаях общественного порядка и безопасности. 6. Никто не может, ссылаясь на свои религиозные воззрения, уклоняться от исполнения своих гражданских обязанностей. Изъятия из этого положения, под условием замены одной гражданской обязанности другою, в каждом отдельном случае допускаются по решению народного суда. 7. Религиозная клятва или присяга отменяется. В необходимых случаях дается лишь торжественное обещание. 8. Акты гражданского состояния ведутся исключительно гражданской властью: отделами записи браков и рождений».
В основном эти нормы соответствовали тем, что действовали в ту пору в некоторых государствах Запада: в США, Франции, Швейцарии, а ныне вошли в правовую систему ряда других стран в разных частях света. Принципиальная новизна советского, или, как его обыкновенно называли, ленинского декрета заключалась в его последних статьях:
«12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. 13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием».
Православная Церковь была отделена от государства, но при этом не получила прав частного религиозного общества и наравне со всеми религиозными обществами была лишена права владеть собственностью, а также прав юридического лица. До известной степени аналогичная норма содержится во французском законодательстве: акт от 1905 года, провозгласивший окончательное отделение церкви от государства и школы от церкви, узаконивал ранее проведенную в административном порядке национализацию церковного имущества, включая и самые храмы, которые при этом передавались в пользование ассоциациям верующих граждан, но эти ассоциации, иначе говоря - общины или приходы, не были, в отличие от советского декрета об отделении, лишены прав юридического лица и, соответственно, права впредь строить и иметь в собственности храмы. Таким образом, 12-я и 13-я статьи советского декрета об отделении носили беспрецедентно драконовский характер по отношению к Церкви.
Дискриминационный характер имеет и 9-я статья декрета, согласно которой «школа отделяется от церкви», ввиду того что она сопровождалась следующим положением:
«Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом».
Если, опять-таки, сравнивать это положение с соответствующей нормой французского законодательства, с особой радикальностью проводящего принцип «отделения», то оно, запрещая преподавание религии в государственных учебных заведениях, допускает его в общественных и частных общеобразовательных и высших школах, в том числе и в школах, учреждаемых и управляемых Католической церковью и другими религиозными обществами.
Не прямо дискриминационный, но откровенно недружественный характер носит и 10-я статья советского декрета 1918 года:
«Все церковные и религиозные общества подчиняются общим положениям о частных обществах и союзах и не пользуются никакими преимуществами и субсидиями ни от государства, ни от его местных автономных и самоуправляющихся установлений».
Не лишена некоей двусмысленности и 11-я статья декрета, а именно ее заключительная часть:
«Принудительные взыскания сборов и обложений в пользу церковных и религиозных обществ, равно как меры принуждения или наказания со стороны этих обществ над их сочленами, не допускаются».
Дело в том, что впоследствии, в пору противостояния канонической Церкви обновленцам и самосвятам, применяемые церковной властью прещения по отношению к раскольникам нередко интерпретировались гражданской властью как санкции, противоречащие запрету применять наказания со стороны религиозных обществ по отношению к своим сочленам, и служили основанием для судебного преследования или бессудных, в административном порядке налагаемых, карательных мер.
Декретом 1918 года Православная Церковь была на территории советского государства исключена из числа субъектов гражданского права. Этот декрет не только ознаменовал разрыв многовекового союза Церкви и государства, но и послужил юридической подготовкой к изъятию церковных ценностей, к закрытию монастырей и духовных школ, к противоправным судам и расправам над священнослужителями и благочестивыми мирянами.
Православное духовенство и сознательные миряне, мягко говоря, без энтузиазма встретили самый акт отделения Церкви от государства, поскольку он порывал с традицией их тесного союза, но особую обеспокоенность и тревогу в церковных кругах вызвали дискриминационные статьи декрета об отделении. Возникли обоснованные опасения, что его осуществление сделает невозможной хотя бы и относительно нормальную жизнь приходов, монастырей и духовных школ.
Издание этого декрета проистекало из осознания большевистской верхушкой непримиримого идейного антагонизма атеистического мировоззрения, которое многими из большевиков исповедовалось тогда с фанатичной, квазирелигиозной ревностью, и религии, в особенности христианской веры, а ввиду православного исповедания большинства населения страны, которой они овладели, в Православной Церкви им виделся их главный противник, и с ним они готовы были бороться отнюдь не только на идеологическом поприще, но любыми средствами. В идеократическом государстве дискриминация носителей мировоззрения, противоположного тому, которому были привержены имущие власть, - явление понятное, но это была в высшей степени неудачная политика, потому что она создавала в обществе глубокий раскол, который в перспективе обрекал режим на неизбежное поражение. Изданием декрета Православной Церкви была объявлена война, и Церковь тогда приняла этот вызов.
Плоды декрета
25 января 1918 года, через день после официальной публикации декрета, Поместный Собор издал свое краткое, но вполне категорическое «Постановление по поводу декрета Совета народных комиссаров об отделении Церкви от государства»:
«1. Изданный Советом народных комиссаров декрет об отделении Церкви от государства представляет собою под видом закона о свободе совести злостное покушение на весь строй жизни Православной Церкви и акт открытого против нее гонения. 2. Всякое участие как в издании сего враждебного Церкви узаконения, так и в попытках провести его в жизнь несовместимо с принадлежностью к Православной Церкви и навлекает на виновных кары вплоть до отлучения от Церкви (в последование 73-му правилу святых апостол и 13-му правилу VII Вселенского Собора)».
Соборное постановление было оглашено в церквах. До 1923 года священноначалие Русской Православной Церкви в своих актах не сообразовывалось с положениями декрета об отделении, как, впрочем, и с иными актами советской власти, неправомерными с церковной точки зрения.
Крестные ходы, на которых возносились молитвы о спасении Церкви, власти разгоняли силой
По городам и селам России прокатилась тогда волна крестных ходов, на которых возносились молитвы о спасении Церкви. Крестные ходы состоялись в Москве, Нижнем Новгороде, Одессе, Воронеже и других городах. Не везде они прошли мирно. В Нижнем Новгороде, Харькове, Саратове, Владимире, Воронеже, Туле, Шацке, Вятке крестные ходы, устроенные без разрешения местных властей, вызвали столкновения, приведшие к кровопролитию и гибели людей. В Солигаличе массовые расстрелы участников крестного хода состоялись несколько дней спустя после его проведения. Всего, по данным официальных советских источников, с января по май 1918 года попытки верующих защитить церковное достояние привели к гибели 687 человек.
Между тем положения зловещего декрета конкретизировались и дополнялись вытекающими из них либо ужесточающими их инструкциями и распоряжениями. 1 (14 февраля) 1918 года впервые в Петрограде учет населения стал вестись органом записи актов гражданского состояния (ЗАГСом). Затем ЗАГСы стали открываться повсеместно. Их образование сопровождалось изъятием приходской и епархиальной документации и передачей ее в эти учреждения. 24 августа 1918 года Наркомюст разослал «Инструкцию по проведению в жизнь декрета от 23 января 1918 года», которой местным советам предписывалось в течение двух месяцев изъять всё церковное имущество и денежные средства, хранящиеся «в кассах местных храмов и молитвенных домов, у церковных старост, казначеев, приходских советов и коллективов, у настоятелей храмов, у благочинных, у епархиальных и уездных наблюдателей церковно-приходских школ… в бывших духовных консисториях, в капиталах епархиальных архиереев, в Синоде, в Высшем Церковном Совете, в так называемой “патриаршей казне”». Храмы и богослужебные предметы разрешалось выдавать в пользование «общинам верующих» по описи. Кредиты, выделенные ранее на преподавание религии в школах, приказано было немедленно закрыть, так как «ни одно государственное и иное публично-правовое установление не вправе производить преподавателям религии каких-либо выдач денежных сумм как за настоящее, так и за истекшее с января месяца 1918 года время».
Последовал запрет преподавания Закона Божия и в частном порядке, хотя декретом это допускалось
В феврале 1918 года Наркомпрос упразднил должности законоучителей всех вероисповеданий. В августе 1918 года Наркомпрос потребовал закрыть домовые церкви при учебных заведениях. В том же месяце были закрыты все духовные учебные заведения, их здания передавались в ведение местных советов. Разрешено было лишь открывать на церковные средства богословские курсы с обучением в них совершеннолетних лиц, но воспользоваться этим разрешением из-за острой нехватки средств было крайне затруднительно. За изгнанием законоучителей из общеобразовательных школ последовал запрет преподавания Закона Божия вне школы - в храмах, а также в частных квартирах и на дому, хотя по тексту декрета обучение религии в частном порядке допускалось.
Декрет об отделении Церкви от государства затруднял существование всех религий и конфессий в советском государстве, но особенно тяжелый удар он нанес по Православной Церкви, которая в прошлом состояла в тесном союзе с государством. Впрочем, положение некоторых религиозных общин в первые годы советской власти расценивалось самими этими общинами как более благоприятное, чем оно было раньше. Так, в январе 1919 года вышел декрет Совнаркома РСФСР «Об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям», согласно которому от воинской повинности освобождались меннониты, духоборцы и толстовцы. Некоторое время эта льгота распространялась также на баптистов и пятидесятников.
Баптисты встретили издание декрета об отделении Церкви от государства с одобрением. Их вполне удовлетворяла декларированная декретом свобода совести, изъятие указаний о вероисповедании граждан из официальных документов, введение гражданской регистрации актов гражданского состояния. Критически они восприняли лишь одно положение декрета - о лишение религиозных организаций прав собственности и прав юридического лица. И все же первые 12 лет, прошедшие после издания декрета, баптисты называли впоследствии своим «золотым веком». За эти годы число баптистских общин выросло многократно. Массовые репрессии не миновали их лишь в 1930-е годы.
Декрет действовал в советском государстве почти до самого конца его существования и только постановлением Верховного Совета РСФСР от 25 октября 1990 года был объявлен утратившим силу. Аналогичные акты вышли тогда и в других союзных республиках накануне краха СССР.
Кременев Д.М.
Октябрьская революция 1917 года стало переломным моментом не только в истории нашей страны, но и взаимоотношениях государство и религия.
Ещё в период первой русской революции 1905-1907 года один из основателей Советского государства - В.И.Ульянов (Ленин), в работе «Социализм и религия», так охарактеризовал свою позицию касающуюся религии: «... Религия есть опиум для народа. Религия - род духовной сивухи...». В той же работе определились контуры будущего отношения социал-демократов в случае прихода к власти: «. Полное отделение церкви от государства - вот то требование, которое предъявляет социалистический пролетариат к современному государству и современной церкви...». Далее говорилось: «Мы требуем полного отделения церкви от государства, чтобы бороться с религиозным туманом чисто идейным и только идейным оружием. мы основали свой союз, РСДРП, между прочим именно для такой борьбы против всякого одурачивания рабочих. Для нас же идейная борьба не частное, а общепартийное, общепролетарское дело.».
Итак мы видим, что с самого основания партии РСДРП(б) - РПЦ является главным идеологическим соперником в борьбе за умонастроения народа, лидер большевиков не однократно высказывался, что «. едва ли не главное для с.-д. - разъяснение классовой роли церкви и духовенства в поддержке.правительства и буржуазии в её борьбе с рабочим классом».
После прихода к власти партии РСДРП(б), фактически стал реализовываться тезис В.И. Ленина о борьбе с церковью: «.Борьбу с религией нельзя ограничивать абстрактно-идеологической проповедью, нельзя сводить к такой проповеди; эту борьбу надо поставить в связь с конкретной практикой классового движения, направленного к устранению социальных корней религии» .
Первым шагом для устранения опоры церкви стал - «Декрет о земле» от 26 октября, которым фактически бала подорвана экономическая база церкви - «. 2) Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные со всем их живым инвентарём, усадебными постройками. переходят в распоряжение волостных земельных комитетов, уездных советских крестьянских депутатов...» . На момент 1917 года в собственности монастырских и архиерейских домах в Российской империи насчитывалось 1010918 десятин. После Октябрьской революции у церкви в пользу государства было изъято более 8 млн. десяти земли, 84 завода, 1816 доходных домов и гостинец, 277 больниц и приютов, 436 молочных ферм, 603 скотных двора и конюшен, и 311 пчелиных пасек.
Неудивительной была реакция РПЦ в отношении новой власти, в «Послании Священного Собора Православной Российской Церкви» от 11 ноября 1917 года, церковь призывает принять покаяние за деятельность большевиков: «. Священный Собор ныне призывает всю Российскую Церковь принести молитвенное покаяние за великий грех тех своих сынов, которые, поддавшись прельщению, по неведению впали в братоубийство и кощунственное разрушение святынь народных. . Оставьте безумную и нечестивую мечту лжеучителей, призывающих осуществить всемирное братство путём всемирного междоусобия! Вернитесь на путь Христов!..».
По всей видимости, предвидя дальнейшие шаги новой государственной власти, 2 декабря 1917г. Собор РПЦ так определил своё правовое положение -«. 1 .Православная Российская Церковь. занимает в Российском государстве первенствующие. среди других положение.7.Глава Российского Государства, Министр Исповеданий и Министр Народного
Просвещения и Товарищи их должны быть православными...22. Имущество, принадлежащие установлениям Православной церкви, не подлежит конфискации или отобранию...».
Эти определения шли в разрез с руководством Советской власти. Во- первых: на местах уже шло осуществление декрета о земле; во-вторых: практически все члены Советского правительства, называли себя атеистами и верующими православными не являлись.
Из всего выше перечисленного видно, что с самого начала отношения между Советской власти и РПЦ, были крайне напряжёнными, если не сказать враждебными друг к другу. В глазах руководителей Советского государства- церковь опора реакционных сил; в глазах же РПЦ руководители нового государства - люди «. с клеймом Каина братоубийца», проповедники учений антихристовых.
Постановлением Совета Народных Комисаров (СНК) от 11(24) декабря 1917 года все учебные заведения, которые находились в ведение духовных ведомств передавались комиссариату народного просвещения: «. Передачи подлежат все церковно-приходские школы, учительские семинарии, духовные училища и семинарии, женские епархиальные училища, миссионерские школы, академии. со зданиями, и необходимыми для школы землями, усадьбами, библиотеками. капиталом и ценными бумагами.» . Только церковно-приходских школ в начале XX-го века насчитывалось - по одним данным 42,6 тысяч школ , по другим 37 тысяч церковно-приходских школ, 57 семинарий и 4 духовных академий .
Лишение образовательно-просветительской базы, серьёзно ударило по церковной организации. Конфискация помещений семинарий и духовных академий являлся фактическим закрытием этих учебных заведений и прекращением пополнения церковной организации высоко образованными кадрами.
Своё негативное отношение к происходящим в стране событиям Патриарх Тихон обозначил 19 января (1 февраля) 1918 года в послании «Анафематствование большевиков». В этом послании патриарх показал своё озабоченность происходящими в стране событиями, которые всецело затрагивали и РПЦ: «.Тяжкое время переживает ныне Святая Православная Церковь Христова в Русской земле. Забыты и попраны заповеди Христовы о любви к ближним: ежедневно доходят до нас известия об ужасных и зверских избиениях. людей». Было так же выказано, отрицательное отношение патриархии к конфискации учебных заведений РПЦ: «.захватываются безбожными властелинами тьмы века сего и объявляются какими-то якобы народными достоянием; школы, содержавшиеся на средства Церкви Православной и подготовлявшие пастырей церкви и учителей веры, признаются излишними и обращаются. в рассадники безнравственности». Этим же посланием большевики были отлучены от церкви, а всех верующих Тихон призвал защищать церкви: «.Властью, данную Нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафемаствуем вас. Зовём всех вас, верующих и верных чад Церкви: станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне Святой Матери нашей» .
Этим постановлением Церковь вступала в открытую конфронтацию с Советским правительством, но именно такой реакции, на мой взгляд, и добивались большевики: во-первых - своими действиями СНК фактически провоцировало на конфликт; во-вторых: для обобщения ранее принятых решений нужен был основополагающий документ (декрет «о отделении церкви от государства и школы от церкви»), который бы стал реакцией на выступление реакционных сил в лице РПЦ («Анафематствование большевиков»). Уже на следующий день - (20 января(2 февраля) 1918г), был подготовлен декрет «О свободе совести, церковных и религиозных обществ», более известный как декрет, «Об отделение церкви от государства и школы от церкви»; который стал апофеозом первоначальной политики Советского правительства в отношении РПЦ.
Кроме закрепления ранние изданных декретов и постановлений СНК касающиеся изъятия у церкви земельного фонда и образовательных учреждений, в декрете были включены статьи которые, по сути, подрывали дореволюционные идеологические устои общества. Религия объявлялась частным делом «.3. Каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой».
Церковь была лишена права юридического лица «.12. Никакие церковные и религиозные общества не имеют права владеть собственностью. Прав юридического лица они не имеют. 13. Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием. Здания и предметы, предназначенные специально для богослужебных целей, отдаются, по особым распоряжениям. в бесплатное пользование соответственных религиозных обществ» .
Этими статьями были фактически национализированы все храмы, в том числе и православные святыни. Национализированное имущество в юридическом плане было легче в последствии конфисковать, чем и воспользовались большевики в 1922 году, при изъятии церковных ценностей в помощь голодающим Поволжья.
8-ой статьёй, этого же декрета, были введены гражданские акты о состоянии. До октября 1917 года все акты о состоянии были введение религиозных организаций. Введение гражданской метрификации и признание законным лишь гражданский, а не религиозный брак, существенно ослабило влияние традиционных религиозных организаций на семью. Акты о расторжении брачных союзов так же входило в ведение гражданской власти- Народного суда. Все эти положения были закреплены в Кодексе законов об актах гражданского состояния.
Церковь негативно отреагировала на вмешательство государственной власти в одно из основных таинств Православной Церкви - святость брака. Поместный Собор РПЦ призывал: «. не вступать на широкий путь греха, ведущий к погибели, и строго хранить церковные законы, памятуя, что те, кто нарушают церковные постановления, навлекают на себя гнев Божий. Декреты, направленные к ниспровержению церковных законов, не могут быть приняты церковью».
Церковь признавала гражданский брак в тех случаях , если он сопровождался заключением церковного брака и не противоречил каноническим нормам.
Сам факт отделения церкви от государства был закреплён в 13 статье первой Советской Конституции от 10 июля 1918года.
На факт принятия декрета «об отделении церкви от государства», РПЦ отреагировала незамедлительно после его выхода в печать: «1. Изданный СНК декрет. злостное покушение на весь строй жизни православной Церкви и акт открытого против неё гонения. 2. Всякое участие как в издании. так и попытки провести его в жизнь. навлекает кары виновных вплоть до отлучении от Церкви».
Христианское призвание - это, прежде всего, призвание к жизни с Богом. Однако исполнение этого призвания происходит вне мира, который явился не только миром природы или вещей, но также и миром людей ими же самими изменяемым. И поэтому христианин, который желает во всей полноте ответить Богу на Его призыв, не может пройти мимо той истины, что он живет в этом реальном мире и, что был послан в этот мир. Понимание этой миссии (посланничества) в мире обусловлено самим пониманием мира и человеческой деятельности в нём. Исходным пунктом должно стать библейское видение мира, в центре которого находится истина, что Бог из любви к человеку Сам стал Человеком, гражданином этого мира.
В свете Евангелия можно утверждать, что христиане также находятся в миру, хотя они и не от мира сего, и не только ему одному принадлежат. Здесь уместно вспомнить Первосвященническую молитву Господа нашего Иисуса Христа: "Ныне же к Тебе иду и сие говорю в мире, чтобы они имели в себе радость Мною совершенную. Я передал им слово Твое, и мир возненавидел их, потому что они не от мира, как и Я не от мира. Освяти их истиною Твоею: слово Твое есть истина. Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир" (Ин. 17, 17-18).
В свете этой Первосвященнической молитвы, которая есть также и завещанием Христа Его ученикам, христиане знают суть своего призвания. С одной стороны они подобно Христу, - не от мира сего, ибо источником их жизни, как в порядке спасения, - есть Бог. Однако с другой стороны, они (христиане) посланы Им Самим в мир.
Благословение Божие в мире, в первую очередь осуществляется в Им Самим основанном обществе - Церкви Христовой, которая по выражению апостола Павла: "...есть столп и утверждение истины(1 Тим. 3, 15).
Православная Церковь, сохранившая в неповрежденном состоянии посланничество нашего Спасителя, живет в условиях часто меняющихся социальных устройств государства. По мысли Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II: "Церковь - это источник всего того, живого и духовного, светлого и творческого, что действует в Вас.… Посторонний и холодный взгляд не заметит в его жизни ничего, кроме игры человеческих и политических страстей.… Но мы-то знаем, что у нашей Церкви есть иная жизнь, которая является не нашей, но даруется нам. И нужны любящие и верующие глаза, чтобы узреть дыхание благодати в жизни той Церкви, что и выговорить иначе нельзя,как с Большой буквы.…"(8, с. 507).
Взаимоотношения Церкви и Общества, Церкви и Государства - это история жизни Церкви Христовой в мире.
"Церковь существует на земле, но обращена к небу, живет во времени, но дышит вечностью" - пишет наш современник русский богослов. (5, с. 108).
"Христианства нет без Церкви", - писал в начале XX века архиепископ Иларион (Троицкий), один из многих российских новомучеников (с. 108).
"Церковь есть земное небо, где небесный Бог живет и движется", - говорит святитель Герман, патриарх Константинопольский (там же с. 110).
Таким образом, Православная Церковь осуществляет свою надмирную миссию руководствуясь Божественной Благодатью, которая действует в Церкви, как освящающее начало. Именно в этом смысле понимал задачи Церкви в мире Святейший Патриарх Московский и всея Руси Никон, который еще в XVII веке писал: "Церковь - это совокупность руководящих законов жизни, и в её вселенском законодательстве видны верховные нормы, обязательные для самого государства. Сообразуясь с ними, почитая служителей Церкви, воздавая Церкви, как Богу, свое лучшее достояние, государство получило основание рассчитывать на свое благоденствие и, попирая, идти навстречу своей гибели" (патриарх Никон) (8, с. 94).
Для современного православного христианина очень полезно знать Слово Божие - Богословие и познавать мир, в котором он живет. Безусловно для православного христианина, который решил посвятить свою жизнь служению Богу, Церкви, людям, миру - необходимо чаще обращаться к науке, изучая, по примеру великих учителей и святителей, жизнь мира во всем его многообразии. Для каждого из нас должно быть ясно, что "Государство - есть организация оседлого населения, занимающего определенную территорию и подчиняющееся одной и той же власти" (3, с. 419).
Изучение древних философов, особенно их высказывания, связанные с темой взаимоотношений Церкви и политики будет способствовать более глубокому пониманию всего церковного служения и ответственности перед Богом каждого, кто решил связать свою судьбу с проповедью Слова Божия о спасении людей.
По мысли Аристотеля: "Государство представляет собой своего рода общение, всякое же общение организуется ради какого либо блага (ведь всякая деятельность имеет ввиду предполагаемое благо, то, очевидно, все общения стремятся к тому или иному благу, причем больше других и к высшему из всех благ стремится то общение, которое является наиболее важным из всех и обнимает собой все остальные общения). Это общение и называется государством или общением политическим" (1, с. 376).
И еще он же утверждает: "Человек по природе своей существо политическое" (там же с. 378).
Если принять во внимание, что "Государство - политическая организация экономически господствующего класса, имеющая своей целью охранять существующий порядок и подавлять сопротивление других классов" (11, с. 77), а "Политика (гр. politike) искусство управления государством - деятельность связанная с отношениями между классами, нациями и другими социальными группами, ядром которой является завоевание, удержание и использование государственной власти" (там же, с. 286), то взаимоотношение Церкви и политики сводится: во-первых к отношению Церкви, а значит Божественного Откровения, учения о жизни к государству, как структуре общества и во-вторых отношение Церкви и власти.
Теперь постараемся уяснить, что же такое государство с православной точки зрения; "Что есть государство? - вопрошал в середине XIX века знаменитый московский первосвятитель митрополит Филарет (Дроздов), - союз свободных православных существ, соединяющихся между собой, жертвующих частью своей свободы для охраны и утверждения общими силами Закона Нравственности, который составляет необходимость их бытия". Это религиозная - нравственная основа государственной сегодня чуть ли напрочь выпала из общественного сознания, часто трактующего государство лишь как бездушный механизм поддерживая примитивного материального благополучия граждан" (6, с. 337).
Живя бок о бок со своими согражданами, православные христиане (и так было всегда) должны исполнять свой гражданский долг, чувствовать, что их жизнь тесно связана с жизнью общества, частью которого они является. Именно поэтому: "Каждый христианин, любя весь мир человеческий, который находится под управлением одного Царя Небесного, в то же время должен иметь особенную любовь к своему Отечеству - ибо Отечество сие не произвольно им выбрано, но Самим Богом указано уму посредством рождения. Соотечественники связаны между собой одной верой, общим происхождением, языком, обычаями, воспоминаниями о славе и бедствиях предков, памятью о знаменитых войнах и царях" (там же с. 336).
Православные христиане - члены Тела Христова - Святой Православной Церкви живут в Обществе верующих во Христа, соединенные одним Учением, освящаемые Святыми таинствами и управляемые Богом установленной иерархией. Христианская церковная власть не имеет орудий принуждения - она есть голос совести народной, глас Божий в нашей земной несовершенной действительности, указывающий грешнику спасительный путь возрождения, подвижнику - дорогу дальнейшего совершенствования, каждому его место в общем, соборном служении своего народа.
"Церковь признает государство не только как явление, существующее помимо неё, но и как необходимую форму общежития, установленную Самим Творцом мира (Рим 13, 1). Она считает государство необходимым для защиты людей от нападения внешних врагов и для поддержки внутреннего порядка в общежитии (1 Петр. 2, 14. Рим. 13, 3-5). Она внушает христианам воздавать гражданским властям всё должное: подати и повинности (Мф. 22, 21; Рим. 13, 6-7), повиноваться их распоряжениям (1 Петр. 2, 13-14; Рим. 13, 1-7; Тит. 3, 1-2), оказывать им почтение и уважение (Рим. 13, 7). "Противящийся власти противится Божию установлению" (Рим 13, 2) (9, с. 9).
У благочестивого православного христианина сразу же возникает вопрос, а как же быть с несправедливым устройством государства, как быть, если Церковь гонима, как быть, если государственное устройство представляет собой политическую, экономическую или, ещё более опасную - идеологическую или псевдорелигиозную диктатуру. По выражению церковного историка А. Карташова: "Обыкновенно в православной практике эти два уклона; понимания и чувствования на пограничной полосе, разделяющей небесное и земное, Божие и кесарево, допускаются существовать паралельно, применительно к личным особенностям и темпераментам верующих, дабы не угашать их духа, давать им необходимую свободу употреблять на дело Христово и спасение души свои естественные таланты и увлечения" (7, с. 149).
"Таким образом, - утверждает А. Карташов, - в Православии богословско-теоретически снят, несмотря на зияющую антиномию, снят безысходно трагический спор между Церковью и государством. Тем более на опыте, в истории. Православие завещало нам счастливую традицию открытого, смелого, богословски искреннего, до наивности детского, союза дружбы и взаимопомощи Церкви с государством. Сколько было несовершенств, грехов и падений на этом пути - это уже другой вопрос, вопрос практики по учении Церкви, в идеале, им предписанном, у Православия нет двусмыслицы, нет колебаний, нет сомнений" (там же).
Обозревая историю взаимоотношений Православной Церкви и государства можно прийти к основным - двум принципам отношений между Церковью и государством:
- 1. Церковь благословляет все добрые начинания государства и стремится внести христианские мотивы в его деятельность.
- 2. В случае, если государство навязывает Церкви свое видение политической ситуации, не ввергать Церковь в тяжбу с государственной властью. Святейший Патриарх Алексий II писал "Признаком духовной и государственной трезвости является признание того, что любая государственная и общественно политическая деятельность может выполнять лишь "полицейские" функции: она должна и может ограждать зло но она не может сама взращивать добро". (8, с. 513).
В мировой истории существовало несколько форм вовлеченности религии, христианства вообще и Святого Православия:
- 1. Превращение верховной государственной власти в центр религии; во многих случаях государственная власть присваивает себе многие функции церковные и называется - цезарепапизм.
- 2. Подчинение государства религиозным учреждениям, узурпацию религиозными учреждениями верховной власти с последующим делегированием государству или монарху только управительных полномочий. При данном типе отношений самостоятельная государственная власть отсутствует. В странах, которые обычно относят к "христианскому миру", такие отношения известны под названием папоцезаризм.
- 3. Союз Церкви и государства, в основе которого лежит не идея их противопоставления, а идея гармонии и согласия. Это называется "Симфония власти".
В идеале Симфония - это союз государственной и церковной, духовной и светской властей. Под этим разумеется их совместное служение на поприще общественного развития, понимаемое, по слову Священного Писания, как Божие тягло. Такое сочетание - залог справедливости общественного устройства. "Хочешь ли не бояться власти? - вопрошает апостол Павел, - делай добро и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое" (Рим 13, 3-4). При этом ни коим образом не нарушается самостоятельность, единство и целостность каждой из властей, имеющих единый божественный источник, но действующий в своих областях совершенно независимо.
На деле же, в практической жизни, которая должна основываться на нравственных идеалах Божественной мудрости. Священного закона заповедей и безусловной веры и надежды на Господа Создателя и Мироуправителя, произошел отход от Симфонии властей и произошло поглощение Церкви государством. В теории, в идеале, была Симфония, а на деле - реально был цезаронанизм. От Симфонии остался один символ: двуглавый орел.
Православный богослов-историк из, так называемой, белой эмиграции, протоиерей Сергий Булгаков писал: "В течение долгих веков Православие было связано с монархией, которая оказывала незаменимые услуги Церкви, хотя и наносила ей тяжелые раны. "Христианская" государственность обеспечившая "господствующее" положение Православной Церкви оказывалась для неё и оковами, задержавшими её свободное развитие, и многое в исторической трагедии Православия, как в падении Византии, так и в современной России (имеется в виду СССР), объясняется именно этим нарушением равновесия в отношениях Церкви и Государства" (7, с. 340).
Еще преподобный Иоанн Дамаскин предупреждал: "Василевсам (царям - властям) принадлежит управлять государством. А церковное управление находится в ведении пастырей и учителей. Всякое вмешательство есть разбой" (там же, с. 157).
События майской ночи 1453 года, когда пал Константинополь, а с ним и Византия стали концом декларированной Гармонии властей.
Миссию сохранения Святого Православия взяла на себя Русь. Она стала правоприемницей Византии, и был период до начала XVIII столетия, когда Симфония властей в отдельные годы вплотную приближалась к практике взаимоотношений между Церковью и государством.
Во времена российского императора Петра I, был установлен особый режим в религиозной политике России. Такой режим при открытой или скрытой форме гонения на Церковь, особенно при спокойном, или даже благоприятном нейтралитете государственной власти считался нормальным, дающим Церкви свободу и открывающую возможности для её внутренней миссии в меру её сил и вдохновения. "Система церковно-государственных взаимоотношений в синодальную эпоху истории Русской Православной Церкви представляла собой значительное смещение и искажение тех, исторически лучшего типа, взаимоотношений Церкви и государства, которые называются симфонией и которые были наследованы Россией от Византии. В послепетровской системе церковная власть зависела от власти государственной. Была универсальная абсолютнейшая власть императора, которая распространялась и на Церковь" (2, с. 21).
Как известно еще десять лет тому назад участие наших верующих сограждан в общественной жизни были крайне ограничены. Еще 23 января 1918 года "Газета Рабочего и Крестьянского Правительства" опубликовала "Декрет СНК РСФСР об временном отделении церкви от государства и школы от церкви", где было сказано: "Церковь отделяется от государства (Ст. 1). Школа отделяется от церкви (Ст. 9)". Затем было постановление Народного Комиссариата Юстиции "О порядке проведения в жизнь Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви".
Это была инструкция и план богоборческой власти направленный на уничтожение Церкви. Началось гонение. Появились инструкции НКЮ и НКВД "о порядке регистрации религиозных обществ и выдачи разрешений на созыв съездов таковых".
Любые попытки предпринять какие-либо церковно-политические усилия нещадно пресекались и влекли за собой ссылку, заключение в тюрьмы и лагеря, а подчас и на смертную казнь.
Несмотря на это 29 июля 1927 года появляется "Декларация Митрополита Сергия (Страгородского), заместителя патриаршего местоблюстителя, будущего Патриарха Московского и всея Руси. Главной целью декларации (прилагается к докладу) было получить жизненно необходимое "не только каноническое, но и по гражданским законам вполне легальное центральное управление, а мы надеемся, что легализация постепенно распространится и на низшее наше церковное управление; епархиальное, уездное и т.д.… Мы хотим, - говорилось далее в Декларации, - быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши неудачи". (Цит. по 9, с. 395).
Потом была страшная Вторая мировая война, названная у нас - Великой Отечественной.
Как смерчь пронеслись годы гонений 60-х; застой и медленное разрушение государства изнутри 70-х и 80-х годов.…
Наступил праздник 1000-летия Крещения Руси. Святая Русь - как бы пробудилась от сна, попыталась встать с колен и поклониться Святому Православию.…
Появились новые государства на карте Европы и Азии, и как сказал Святейший Патриарх Алексий II: "Меняются формы подвига, но подвижничеством держалась, и будет держаться Церковь Божия" (8, с. 513).
В очередной раз в истории Православная Церковь оказывается в новых социальных условиях государственного устройства. Но по-прежнему, уже в новом государстве независимой Украине действует закон, принятый еще в начале коммунистического управления, об отделении Церкви от государства и школы от Церкви. Необходимо отметить, что принцип отделения Церкви от государства отнюдь не является изобретением нашей страны. Например, Закон об отделении Церкви от государства был принят еще в самом начале XX века. Во многих странах мира существует такая форма отделения Церкви от государства, как возможность для Церкви полнее и без опасности совершать свое служение. В таких странах как бы дан стимул к постоянному творческому миссионерскому напряжению Церкви "Сама доктрина "отделения", являющаяся плодом чисто светского, секулярного сознания, не учитывает вполне того очевидного факта, что Церковь не может заведомо отделить себя от самых разнообразных областей общественной и, на первый взгляд, нецерковной жизни, если она не изменит своей природе, и нетождественность её с государством и общественными институтами вовсе не означает, что она должна отказываться от какого-либо влияния, к примеру на институт брака и воспитания детей" (7, с. 164-165).
Два организма (а не один, как в старину) Церковь и государство уже не имеют пред собой единой задачи - совместными усилиями вести свой христианский народ к евангельскому царствию Божию. У каждого задача особая. У государства - вести народы к земному благоденствию и накоплению ценностей человеческой культуры. У церкви - спасать души от ограничения и соблазна поглощения одним этим земным, временным идеалом, от этого нового язычества: "Родить людей свыше, водою и Духом", делать сынами Евангелия, а все земное благоустройство и культуру, вместе с ревнующим о них государством, вновь настойчиво изнутри покорять Христу, Единому Истинному Царю единого истинного царства. Царства Божия.
Бывший обер-прокурор Святейшего Синода при Временном правительстве, член Поместного Собора в 1917 году и Епархиального Совета Западно-Европейской Митрополии, видный деятель русской эмиграции А. Карташев писал: "Отделение Церкви от государства выражается в лишении Церкви старых государственных опор: казенного жалования, права на школьное народное образование, на обслуживание богослужениями и духовничеством армии, на приведение к присяге в судах, на создание актов публичного права, т.е. метрических и брачных актов, обязательных для государственных властей" (7, с. 168).
Протоиерей Сергий Булгаков, видный церковный богослов-филосов, глубоко осознавший место Церкви в государстве: сначала в царской монархии, затем в большевистской России и позже в "демократическом" Западе, писал: "Отделение Церкви от государства, сначала вынужденное, в настоящее время приняла и Православная Церковь - как отвечающее ее достоинству и призванию.
Но Церковь, принимая юридическое отделение от области кесаря, от государства, как свое освобождение отнюдь не отказывается от задачи оказывать влияние на всю жизнь государства с проникновением во все ее поры…. Пути влияния Церкви, при этом изменяются, они не извне, сверху, но изнутри, снизу из народа и через народ.…
То представительство, которое имел народ в христианском государстве и правительстве в эпоху христианского государства, теперь упразднилось, и народ без всякого внешнего представительства, в качестве мирян присутствует в Церкви, которая осуществляет, тем самым влияние в государстве через народовластие" (4, с. 342).
Жизнь показывает - мы должны искать путь в диалоге с обществом и смело плыть по бурным волнам житейскою моря.
Пожалуй, первой попыткой осмыслить взгляд Церкви на общественные проблемы в постсоветском пространстве и, естественно, на Украине стало Обращение архиерейского Собора Русской Православной Церкви, состоявшегося 31 марта-4 апреля 1992 года в городе Москве, где, в частности, говорилось: "Мы обращаемся к лидерам политических партий и общественных движений. Нас беспокоит, что в Церкви подчас хотят видеть лишь политическую попутчицу, проводницу чьих-то планов и идей. Миссия Церкви - это служение Господу, спасение душ человеческих, проповедь Евангелия среди людей. "Наипаче ищите Царствия Божия", - заповедал нам Спаситель (Лк. 12, 31). Преданность Церкви ее Божественному Основателю должна быть непреложной. Ее спасительная миссия всегда будет для нее важнейшей, и никакие иные цели не могут главенствовать для нее. Вот почему, участвуя в общественной жизни. Церковь имеет лишь одно устремление "проповедовать Христа словом и делом, заботиться, чтобы жизнь народа была устроена в мире, любви и справедливости. Церковь не связывает себя ни с каким общественным или государственным строем, ни с какой политической силой. Она над "правыми" и "левыми" и потому может вести диалог с любым общественным движением, кроме заведомо преступных, ища их примирения и объединения в служении благу людей. Мы поддерживаем тех политиков и общественных лидеров, которые деятельно служат интересам каждого человека и на практике признают наше право проповедовать слово Божие и жить по Его заповедям".
Празднование 2000-летия Рождества Христова показало жизненную силу слов Господа нашего Иисуса Христа, Который, говоря о силе веры в Бога, дал нам уверенность в надежде на Его помощь и наставление, силу и мудрость: "Я создам Церковь, и врата ада не одолеют ее" (Мф. 16, 18).
В настоящее время жизнь нашей Святой Православной Церкви получила новый импульс и обогатилась очень важным документом: "Основы концепции Русской Православной Церкви".
13-16 августа 2000 года на Поместном Соборе Русской Православной Церкви, где присутствовали иерархи Украинской Православной Церкви, было принято Определение об "Основах социальной концепции Русской Православной Церкви". Священнослужители и миряне, вся полнота нашей Церкви теперь обязана руководствоваться официальным соборным уложением.
В нашей стране Церковь отделена от государства и призвана совершать свою спасительную миссию. В этом смысле "Основы социальной концепции РПЦ" предписывают всем верным чадам Святого Православия: "Церковь, по заповеди Божией, имеет своей задачей проявлять заботу о единстве своих чад, о мире и согласии в обществе, о вовлечении всех его чад в общий созидательный труд" (У. 2).
Церковь Христова на земле, таким образом, освещает и благословляет любые действия, любые общества, если они направлены к тому, о чем говорил, обращаясь к Церкви Христовой: "Вы все составляете из себя как бы один храм Божий, как бы один жертвенник, как бы одного Иисуса" (У. 2), а премудрый Соломон как бы добавляет "Плод праведника - древо жизни, и мудрый привлекает души" (Прем. 11, 30).